Большой  текст, но того стоит
 
Автор  - Бригадир, за шо ему ессна гранд риспект и уважуха!
 
 
Когда-нибудь  водочка кончается. Вместе с ней кончаются денежки. Вместе с ними кончается  здоровье и, в общем-то, вселенная. Потому что непохмеленный алкаш и эта самая,  получается, непохмеленная вселенная ни разу друг друга не понимают. Ну, вот как  отторжение. Антагонизм. Неприятие. Два одноименных полюса магнита - вместе им не  сойтись. Видели, да? Кабинет физики, два магнита - один сине-красный. Второй...  тоже сине-красный. Если две подковы разноцветно приложить - будет тяжелый  железный чмок и овал. А если одноцветно приложить - будет... да ни хрена не  будет. Две подковы будут скользить в воздухе, испытывая перманентную неприязнь  друг к другу, и даже если ты их по дури своей врожденной соприкоснул - толку от  этого будет ровно ноль, потому что это чисто видимость. Сине-красного овала не  получится. Получится одна подкова. И еще одна. И ни хрена больше. А вот если  повернуть одну подкову вокруг оси... оооо!
 
Алкаш  похож на такую, еще не повернутую как надо подкову. Все, что у него есть  осмысленного - это неприязнь. Мира, блядь, солнца, воздуха, людей (всех, без  исключения), всех животных, растений, всего живого и неживого - скопом.  
 
Алкаш  никого не любит. А не потому, что он злой. Ему НЕЧЕМ любить. Да, вот так вот.  Нечем. Вот у вас есть, чем любить? А у него нету. Непохмеленное сердце - это  страшно. Оно не умеет любить. Оно даже слова такого не знает - "любовь". Кака  така любовь? Нету такого слова...
 
Поэтому  - похмеляться - надо. Нет. Вот так: НАДО. Вот я еще раз - встаю на табурет и ору  в потолок "НАДО"!
 
Но  нечем...
 
А  надо...
 
А  нечем...
 
Тьфу!  
 
Много-много  лет назад... Дядя Витя, который, по большому счету, дядей мне не являлся, но  значился в каких-то туманных родственниках откровенно забомжевал и положил на  социалистическое общество хуй. Тогда такое общество еще было. Или делало вид,  что было.
 
В  общем - это было тогда, когда в кодексе была такая статья за тунеядство. Это не  значит, что тунеядец ничего не делал. Если бы он не делал, он бы просто умер с  голоду. Дядя Витя сдавал стеклотару и временами чего-то разгружал. Но с точки  зрения участкового он бездельничал нагло и противозаконно... А это разные  перпендикуляры, опущенные, как ни странно, из одной точки.  
 
Странность  заключалась в том, что, например, другой туманный родственник за всю жизнь палец  о палец не ударил, мирно просидев в бюро пропусков на каком-то заводе. Для  социалистического общества он не сделал не просто нихуя, а абсолютно нихуя. Он  только жрал, спал у себя в кабинетике, ставил изредка печати и чего-то там  подписывал. Тем не менее, участковый считал его примером для подражания, а дядю  Витю - нет. Потому что дядя Витя, хоть и работал, но делал это противозаконно,  то есть - вроде как не делал вовсе. А пропускник, хоть и бездельничал, но делал  это охуеть как легитимно и оттого был уважаемым человеком.  
 
В  общем, дядя Витя стал почти классическим бомжиком. Почти - потому что как бы  угол у него как бы был. И даже прописка. Но он совершенно не хотел ни строить  социализм, ни даже жить как все нормальные советские люди - в квартире. А хотел  он сдавать стеклотару, регулярно выпивать, петь протяжные песни, а жить - где  придется. Ну, каждому свой пенициллин - чего уж. Хочет человек. Ничего не  попишешь. Бессильны оказалась власть и общество. Диоген дядя Витя сказал - пошли  вы все в жопу и переселился на берег самой забавной реки в мире. Она протекала  прямо поперек города и единственное, чего там не было - это чистой воды.  Остальное там было. Включая тела уже улетевших на небо диогенов.  
 
Летом,  часть весны и часть осени там было довольно сносно. Остальные мерзкие времена  года там было невыносимо, и дядя Витя переселялся на теплотрассу. Она проходила  по городу, иногда под землей, иногда над, и, в общем, обеспечивала сносную  температуру. Надо было только снять слой стеклоткани, пару сл оев стекловаты и  обнажить горячее тело трубы. Обняв ее, можно было спать и не думать о смысле  жизни. Или думать, но очень эдак лениво и без выводов. Как бы - отстраненно.  Абстрактно, я бы даже сказал. Ну, типа, "я и энтропия вселенной". Предисловие к  первому изданию.
 
Но  - то зимой. Зимой вообще существовать неуютно. Бодрит, конечно, но неуютно. А я  про лето. Дядя Витя летом на речке этой дневал и ночевал. И вот как-то я иду  (мальчик, яйца еще не волосатые, в руках удочка) по берегу. Взрослые, степенные  рыбаки, конечно, тут отродясь рыбу не ловили, потому что она (рыба) тут тоже  бомж и вид соответствующий. Но мальчику одиннадцати лет на это насрать. Рыба -  она не для ухи. Она для души. Иду.
 
Вижу  - сидит на берегу дядя Витя. По правую руку от него стоит пластмассовая бутыль  откровенно синего цвета. А по левую - просто стеклотара с мутной водой из речки.  Дядя Витя меня не видел. Он потер руки. Взял пластмассовую бутыль  прямоугольного, как оказалось, сечения и медленно открутил пробочку. При этом он  ясными глазами смотрел вперед и думал, само собой, о смысле и тщете всего  сущего. А о чем же еще? Странные вы вопросы задаете, товарищи...  
 
Потом  он поднес бутыль с жидкостью купоросного цвета ко рту и... не стал пить. Он  понюхал горлышко. Смысл сего действия я узнал много позже. Уже когда сам стал  бухать не по-детски. А тогда я подумал, что дядя, так сказать, наслаждается  букетом. Потом дядя отхлебнул глоточек и покатал этот самый глоточек у себя во  рту. Небритые щеки его забавно надувались при этом. Ясные глаза его были  сосредоточены, как никогда.
 
Вот,  кстати... Почему, когда пишут об алкоголиках, всегда у них мутные глаза? Ну что  за хрень? Какие такие мутные? Это ж, блядь, катаракта, натуралисты вы хреновы.  Где ж глаза мутные бывают? Вот у собаки моей были мутные глаза и даже белым все  на хуй затянуло, как в фильме ужасов. Так там понятно. Токсоплазмоз, помутнение.  Я ей стекловидное тело колол две недели. И стали глаза опять - что солнышко.  Карие такие светящиеся глаза. Так то - болезнь. А у алкаша откуда, на хуй,  болезнь?
 
Вы  вообще видели больного алкоголика? Ну, покалеченного - бывает. С синяком -  святое дело. С тросточкой, когда ножку подвернет - да. Это ж образ жизни! К  болезням он никакого отношения не имеет. Дядя Витя, годов так через десяток,  умер здоровым, как свежеимпортированный апельсин. На вскрытии у него, кроме  слегка раздутой печени (еще бы!) вообще ничего не нашли.
 
Идеальный  трупик. Блядь, для анатомического театра. Жира - ноль. Ну, чисто указкой  показать - вот, типа, тут должен быть жир и даже вот его немного есть. А в  целом, товарищи студенты, жир нутряной нам завсегда мешает, потому что ни хрена,  я извиняюсь, из-за него не видно. А вот у этого, я извиняюсь, индивидуума, жир  присутствует, но номинально. Следы. Видите, какой натюрморт. Печень, хе-хе,  конечно, не фонтан. А в остальном - весьма, весьма милый труперс.  
 
Но  в тот летний день дядя Витя труперсом не был. Он катал во рту глоточек синей  жидкости и ясными глазами смотрел ВНУТРЬ себя. То есть - окружающие красоты его  интересовали мало. Ну, то есть, вообще. Ну, как будто нет ничего и никого, и  никогда не было.
 
Так  примерно пробуют коньяк знаменитые дегустаторы. Причем - язык-то длинный. На  кончике - один вкус, на середине - другой. А вкус есть еще и на боковой стороне  языка. В общем - пока дегустатор глоток по языку погоняет - времени ого-го  сколько пройдет. А еще ж послевкусие. Это когда коньяк уже впитался, и его как  бы нет. А тень вкуса осталась. Такая резная, как от клена или от сирени в  полдень. Пятна солнечные в тебя впитываются, в кожу, в волосы, в одежду, если  совсем, конечно, под крону не залезешь. Тогда хрен тебе, а не резную тень. Вот у  дегустатора, значит, на языке такая резная тень. Как бы ее нет. А как бы и есть.  
 
Дядя  Витя в дегустатора недолго играл. Ясные глаза вдруг стали смотреть вперед, куда  надо, и заморгали, и стали конкретными, как у киллера. После чего он выдохнул и  непитейную эту ни разу синеву (ровно половину) залил в себя. Запил мутной речной  водой (ровно половина из стеклотары) и тогда уже, крякнув, вдохнул. Зрелище -  класс! То есть, меня передернуло. Я удочку выронил. Ну и, само собой, дядя Витя  меня увидел.
 
-  А, юнга, ептыть! - обрадовался моряк дальнего плавания. Он на ТОФе служил и  гордился этим необычайно. Положа руку на сердце - не было у него в жизни ничего  лучше. Значимей. Конкретней. Полезней. И для себя. И для социалистического, мать  его, общества в целом.
 
Ну,  перекинулся я с туманным родственничком парой ничего не значащих фраз и пошел  дальше удочкой размахивать. А дядя Витя остался. Созерцать. Размышлять.  Переваривать. Жара. Июль. Каникулы. У меня - школьные. У дяди Вити - вечные. Он  больше никогда не работал. Ну, по закону. По трудовой книжке. За трудодни там,  или за оклад. Никогда. Стеклотару - да. Сдавал. Находил где попало, и сдавал.  Разгружал чего-то. Получал денежки и тут же их пропивал.
 
Что,  скажете - зря прожил жизнь дядя Витя? А ведь, знаете, и я так когда-то думал.  Вот так вот жестко считал - зря жизнь прожил туманный мой родственничек. Даже не  жестко считал - жестоко. Мудак. Это я про себя. Мудак и есть. Ни одна жизнь зря  не проживается. А уж тем более - человека, никогда никого не обидевшего. А уж  тем более, тем паче - человека, отслужившего 4 года на ТОФ. Вечная ему память.  
 
А?  
 
Как  умер? Да никак. И не умирал даже специально и подвигов никаких не совершал. Вот,  как я уже рассказывал, шла через весь город теплотрасса. - 30 мороз. И где-то  авария. Хрен его знает - где там авария - город большой. Узел какой-то вымерз на  хрен. Оно и понятно. В - 15 аварии не случаются. Повода нет физического. А в -30  - сплошь и рядом. И вот вылетает этот узел на хрен и возникает серьезная  опасность всему городу.
 
Дядя  Витя спит, обняв трубу, и созерцает. А Советского Союза уже нет. Партии нет.  Вообще - кого ебать непонятно, а главное - кто будет ебать за аварию - тоже  непонятно. В советское время сразу бы нашли. А тут нет.
 
Пока  разбирались - еще сигнал. Где-то что-то еще раз перемерзло, уже разбираться  совсем некогда. И кто уж приказ дал - не знаю, но отопление выключают и  экстренно воду сливают. Труба, которая завсегда всю зиму горячая была - вмиг  похолодела, задубела даже. И к ней, созерцая и медитируя, приморозился к утру  дядя Витя. Ну, мук он никаких не испытывал. Не орал и не требовал к себе  санитарок. Замерз просто и все. Фактически - в эмбриональной позе. Ну, почти  эмбриональной. В ней, говорят, отходить - одно удовольствие. В общем, этих  гедонистов поутру нашли четыре штуки - и трое без документов. Дядю Витю, вообще,  случайно опознали. У него в кармане какая-то справка была. Из которой следовало,  что он - дядя Витя. В общем, было кому сообщить. А остальные трое так  безвестными в рай и пришли. А куда ж еще-то? В рай, конечно. Зла они не творили.  А это, по большому счету - самое стопроцентное добро в мире.  
 
Ну  вот. В общем - неважно, правильно ли жил дядя Витя. В конце концов, я тоже...  это... неизвестно, правильно ли живу. Живу, аж иногда самому противно. То ли  правильно... то ли нет.
 
И  вот, значит, показал мне тогда дядя случайно вещь, которая по-умному называется  спиртосодержащая жидкость, а по-народному, по-глупому, то есть - коньяк с  резьбой.
 
Тогда  я, конечно, внимания никакого не обратил. Ну, мелькнуло и мелькнуло. Ну, пьет  дядя Витя гадость неожиданно красивого цвета. Ну, значит надо. Он взрослый, он  моряк, ему виднее. Может, это у него ностальгия такая по синему, блядь,  пресинему морю.
 
Я  вспомнил об этом через лет десять, когда надо было похмеляться, а похмеляться,  значит , нечем, а похмеляться, значит, надо и это все так вот тут, в голове  засело, занозой такой страшной, из виска в висок, что я пошел в промтоварный  отдел и купил там на сорок копеек знакомый пластиковый бутыль. Полиэтиленовый,  наверное. Хуй его знает - пластмасс много, и все высокомолекулярные...  
 
И  пришел домой.
 
И  мне тогда повезло.
 
Я  остался жив...
 
А  остался я жив не потому, что я вовремя похмелился. Это все в данном случае - не  имеет значения.
 
А  потому что спирт в нитхиноле был этиловый.
 
Нда.  
 
А  вот вы спросите - а какой еще бывает спирт в нитхиноле и вот вам сейчас будет  смешно, а мне, задним ходом, страшно.
 
Когда-то  нитхинол был только на этиловом спирту. Ну, в период развитого социализма, в  самый его рассвет. Этиловый такой, технический.
 
Вы  вообще пили нитхинол? По глазам вижу - не все. Это такая синяя... ярко синяя  жидкость. В ней есть спирт. Не столько, конечно, сколько в водке. Но и не  столько, сколько в вине. Конечно, точно не скажешь и на этикетке не написано. Но  по ощущениям - градусов 25. Там еще есть нашатырный спирт - это чувствуется. И  вот эта самая синяя составляющая. Возможно - еще какие-то мыльные добавки или  ПАВ. Поверхностно-активные вещества, расшифровываю. Говорить о том, что это  амброзия - я не буду. Ну, не амброзия это. Более того - даже не напиток.  
 
Пить  это нельзя.
 
Но  я пил.
 
И  выжил.
 
 
/продолжение  следует/

=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-= =-=-=-=-= =-=-=-=-= =-=-=-=-= =-=-=-=-= =-=-=-=
 

 
Так  вот. Пока в нитхиноле был только этиловый спирт - его алкаши пили, не  задумываясь. Армейские алкоголики, кстати, пропускали жидкость через патрон  противогаза, и тогда синий цвет исчезал. Оставалась кристально прозрачная  субстанция.
 
Я  не знаю, использовал ли кто-нибудь нитхинол по прямому назначению - для мытья  стекол. Не знаю. Ну, не видел. Вполне допускаю, что кто-то мыл. В основном его  сплошь и рядом бухали лица без определенного места жительства и без определенных  занятий. И бухали много.
 
Гром  грянул, когда кто-то из бомжиков дал дуба прямо в магазине. Он отошел от  прилавка, открутил крышечку, приложился, хапнул где-то сотку и уснул навеки.  Потому что в стране возникло еще два ГОСТа нитхинола - на основе изопропилового  спирта (это еще куда ни шло) и на основе метилового (не шло вообще ни в какие  ворота).
 
Какая  гнида в этих сраных министерствах легкой промышленности придумала последних два  ГОСТа - мы, очевидно, никогда не узнаем. Хотелось бы очень, но не узнаем. Гнида  разрабатывала ГОСТ, совершенно точно зная, что его будут бухать. Не мог ублюдок  не знать этого. Совершенно сознательно он собирался убивать людей. Не лучших,  прямо скажем, представителей социума, но все же - людей. Не баранов. Пусть эти  алкаши никогда не читали Пауло Коэльо - на хуй он вообще нужен - но это ж все ж  таки были люди. Пиплы.
 
Были.  
 
И  умерли.
 
Еще  бы. Метанол - это вам не сироп. Это в ящик и в рай незамедлительно. Смертельная  доза примерно 20 грамм. А двадцать грамм сроду на Руси никто не пил. Поэтому -  ха, вот сюда, за воротник - и в дамки. "И летят покойники и планеты"... Андрей  Вознесенский.
 
От  метанола на Руси много умерло... Вообще - что за спирт такой, прости господи?  Откуда он взялся? Ну, есть же этиловый! Хуй с ним, пусть гидролизный, пусть  денатурат - все вытерпим. Нет, блядь, метиловый давай во все подряд флаконы  совать. Кто его выдумал, вообще? Для чего. Молчат ребята. Которые выпили -  молчат. А которые еще выпьют - тоже молчат. В память о тех, кто уже выпил. И  которые пьют - тоже молчат. Рот занят потому что.
 
Нда.  Я метиловый не пил, господа. А вот изопропиловый один раз уебал.  
 
Дело  было так. Забегаю я к одному слесарю-фотографу. Что за специальность, спросите  вы и добавите: такой хуйни не бывает. И будете правы, но лишь отчасти. Потому  что такая хрень, все же, в советское время была. Я в нормах "чего-куда и скока"  не силен совершенно. Но было такое правило, согласно которому штатный фотограф в  организации был положен при количестве работающих, скажем, более 500. Или 400 -  не в этом суть.
 
Суть  в том, что в этом НИИ человек было меньше, чем нужно, фотограф был нужен, как  воздух, а иметь его не полагалось. А зато слесарей-столяров можно было нанимать  сколько угодно без проблем. И вот в данном НИИ фотограф был на самом деле  слесарем по трудовой книжке. А в соседнем - механиком. А еще рядом -  трактористом-машинистом третьего класса. И все было счастье.  
 
Так  вот, забегаю я к одному знакомому слесарю в его фотолабораторию (с ума сойти!).  Да. А дело-то было утром. Сердце - ходуном. Руки трясутся. Да так, что в кулаки  сжимать приходится. А то склянок в лаборатории много. Собью ежели какую -  расстроится слесарь. Нет, склянку не жалко. Раствор вот готовить лень - а это  время.
 
Ну,  а спирт у парня водился. На полке стоит, во флаконе литровом примерно. Пробочка  притерта, калий-хлор написан крупно - как положено. Не писать же це два аш пять  о аш. НИИ все-таки. Дураков хоть и много, но химию учили все и на этом уровне  знают как отче наш. Это другие формулы они забыть могут легко. Ацетона,  например. А эту - хрен. Она у всех в мозгу пропечаталась.
 
Ну  и дает он мне флакон и стаканчик лабораторный. Открывает кран, воду спускает  холодную в раковине, чтобы, значит, ледяной запить.
 
Подхожу.  
 
Наливаю  в стакан жгучей жидкости.
 
Ставлю  флакон на мраморный стол. Почему именно мраморный - не знаю, но он там такой  был. Вернее - столешница, конечно, из мрамора. Ну, как в моргах иногда в  хороших.
 
Беру  стакан поудобнее. Выдыхаю. И выливаю в широко раскрытый еще неотравленный рот.  
 
И  во время пития... чувствую что-то не то. Причем не сразу понимаю в чем, так  сказать, нескладуха. А постепенно. То есть - градус, вроде есть. И не малый. И  жжет. Но вот вкус. И главное запах - нюансовые. Какие-то сверх того, что должно  быть. Бестолковые. И тут - как спица в ухо - не тот, блядь, спирт. И сразу в  памяти.
 
Автоочиститель.  
 
Изопропиловый,  зараза.
 
Выпить  я успел грамм 40. Выблевать сразу - 30. 10 где-то осели и не показывались. Я их  долго из себя исторгал. Может и вышли. Не знаю. Хорошо - с утра еще ничего в  желудке не было. А и вечером ничего не было - одна водка. Глотал воду - потом  блевал. Глотал и блевал. Ну, орал еще, конечно, и матом, напоследок, ругался.  Потому как думал - все.
 
Отжил.  
 
Ничего  подобного.
 
Изопропиловый,  конечно, гадость.
 
Но  гадость несмертельная.
 
Слесарь,  скотина, бегал вокруг и только мешался.
 
Я  потом на стул сел и сказал ему - не мельтешить. Так и сказал.  
 
-  Федя! - говорю, - не мельтеши, зараза! Дай умереть спокойно!  
 
Федя  тут взвыл и побежал в дверь - за подмогой... А вот - поразмыслить - за какой,  мать ее, подмогой. Кто там что в НИИ знает об отравлениях? Пока телефон, пока  скорая, пока у полутрупа выяснили бы, что употреблял. Тут бы и кранты. И  звездочка на тумбочке, и выпимшие могильщики, и венок от сослуживцев. Спи  спокойно, дорогой друг, мы тебя не забудем.
 
В  общем, остановил я Федю. Жив, говорю. Только похмелиться надо. Федя трясущимися  как отбойный молоток руками правильный флакон нашел и налил полный тонкостенный  немецкий стакан из огнеупорного стекла. И уебал я весь этот стакан, и запил  ледяною водой, и стал я умнее мозгом, выше ростом и красивее этим... лицом. Не  сразу, правда. Минуты через три.
 
По  диким степям Забайкалья...
 
Где  золото роют в горах...
 
Да.  
 
И  с тех пор я вкус и запах изопропилового спирта чувствую очень, братцы, сильно.  
 
А  метилового бухануть не довелось.
 
Будем  считать - повезло.
 
Но  вернемся, однако к нитхинолу.
 
Итак,  советское время. Нитхинол выпускается только на основе этилового спирта. Его  пьют. Некоторые моют им стекла, но только некоторые. Остальные, повторяю - пьют.  
 
Потом  одна гнида из министерства легкой промышленности разрабатывает новый ГОСТ. Даже  два. И нитхинол выпускают в еще двух видах. На основе изопропилового и  метилового спиртов.
 
В  одинаковых упаковках.
 
В  тех самых пластиковых бутылях.
 
Отчего  в каждом городе, куда приходят составы с товаром, мрут люди. Либо сразу (от  метанола). Либо не сразу (от изопропанола).
 
Оно  конечно, для социума эти люди значат мало. Но очень много они значат для самих  себя, а еще больше - для господа Бога.
 
Потому  как милость Его для всех и для каждого и ее никто не отменял и отменить не  может.
 
А  дядя Витя... давно... там, на берегу мутной речки, решал тот самый вопрос -  можно ли бухать синявку. Слов типа "изопропанол" он не знал. Зато в нюансах  вкуса и запаха разбирался. И когда его сенсоры зарегистрировали аш два аш пять о  аш - тут же выпил. А для чего еще нитхинол. Не стекла же мыть...  
 
С  водкой иногда бывают проблемы. Ну, заканчивается она. И деньги заканчиваются.  Гнусные времена бывают у алкашей. И тогда приходится пить... что попало. ССЖ.  Спиртосодержащие жидкости.
 
Ну,  нитхинол - это я для затравки рассказал. А вообще, пьют, значит:  
 
1.  Одеколоны;
 
2.  Духи (вот вы зря думаете, что это почти тоже самое, что одеколоны. Я потом  объясню, а вы пока запомните - это другое);
 
3.  Лосьоны;
 
4.  Зубные эликсиры;
 
5.  Зубную пасту (именно пьют - разбавляя водой);
 
6.  Антистатики;
 
7.  Клей (разные виды, но наиболее популярный, конечно, БФ);
 
8.  Настойки (огромное количество, практически - всю аптеку);
 
9.  Денатурат;
 
10.  Политуру;
 
11.  Эссенции для всяческих лимонадов;
 
12.  Моющие средства (об одном из них я уже рассказал);
 
13.  Все остальные жидкости, случайно или намерено содержащие спирт.  
 
А  почему первым идет одеколон? Что за честь такая ему? Что за внимание? Ну, это  просто.
 
В  нем, в родимом, примерно 80, а то и все 90 процентов алкоголя. И,  соответственно, по соотношению цена/производительность этот напиток равных не  имеет. Недостатки, конечно, есть, куда ж без них! И первый, самый главный -  запах.
 
Давным-давно  я как-то строил БАМ. Если кто из старых комсомольцев помнит - это такая железная  дорога. Проходит она по местам, на хуй никому не нужным, но проходит - от этого  уже никуда не денешься. Мне иногда приходится слышать, что дорога эта совершенно  была не нужна и вообще - зря народные деньги туда впалили.  
 
Я  в корне с этим не согласен. Деньги, родные мои, все одно бы спиздили. Ну, или  построили бы на них авианесущий крейсер, который бы либо затонул, либо достался  бы после развала СССР другой, и не факт, что дружественной, стране. Это сейчас,  в период военного капитализма, нам якобы отчетливо видно, что все тогда было  неправильно. Ну, так с берега завсегда заметно, что на корабле все кверху жопой,  и он не туда идет. А посади тебя на палубу - вот ты уже мнение и поменял. А дай  тебе штурвал в руки - вот ты уже и пуп земли и знаешь, что делаешь. А  капитанскую кепку не пробовали примерять? Пиздеть все горазды... Задним числом.  
 
Так  вот - нихуя это не ошибка. Это символ. Это ЕГИПЕТСКАЯ ПИРАМИДА ушедшей в историю  советской эпохи. Это - одно из чудес света. И не важно, что через жопу  запланировано. Леонид Ильич, а давайте вот тут дорогу захуярим? А что там есть?  Да нихуя там нет, Леонид Ильич. И не будет. Но грандиозно же, блядь? Все одно -  просрем бюджет к ебеням. Давайте дорогу строить. На века. Кх. Кх. А давайте.  Сосиска срана должна иметь сосиску дорогу. Бурные, продолжительные аплодисменты,  переходящие в овации.
 
Вот  прошло много лет. Я - бывший строитель БАМа. Байкало-Амурской, то есть,  магистрали. Что я испытываю теперь, когда она уже построена и забыта?  Жесточайший приступ ностальгии я чувствую, товарищи. Дорога нам теперь на хуй не  нужна. А это... я тогда молодым был. Сильно молодым. И было у меня безграничное,  непередаваемо безграничное будущее. Теперь оно настоящее и совсем не такое. Нда.  
 
Попутно  вспоминается анекдот про дедушку. А что, типа, дедушка, когда лучше было -  сейчас или при Сталине? Ясен перец, сынок, при Сталине! А почем, дедушка? Так  при Сталине, сынок, у меня стоял!
 
Нам  нет преград...
 
На  море и на суше...
 
Строил  я тогда Северо-Муйский тоннель. Нет, в него конкретно меня не пускали, я вообще  - в столярке работал. Мы там делали огромное количество столов, табуретов и  прочей нужной мебели. С каждого приземляющегося самолета сходили стройными  рядами бравые комсомольские стройотряды. С гитарами, песнями и прочей  бутафорией. Этих опездолов надо было срочно селить в длинные такие, барачного  типа, общежития. И, конечно, они должны были на чем-то есть, а так же на чем-то  сидеть и драть глотку своими песнями.
 
Это  колокол наших сердец молодых. Блядь. Я, кстати, тоже драл.  
 
Вот.  У тоннеля было два портала. Восточный (это где лично я жил) и Западный (20  примерно километров от нас).
 
На  Западном портале было все, как у людей. А на Восточном бы сухой закон. Почему -  никто не ведает. Логики не было никакой. Ну почему, скажите на милость, на  Западном портале можно пить водку, а на Восточном - нет. Нюанс смысла,  аберрация. Другими словами - хуй его знает. Трансцендентализм.  
 
А  комсомольцы выпить не дураки. То есть - очень любители. Однозначно. И девушки. И  парни - само собой.
 
А  водки нет.
 
Совсем  нет.
 
Вот  если у тебя свадьба - то получи в месткоме справку, и тебе продадут... эээ...  скажем, ящик. Или два. Но этого все равно мало, потому что на свадьбу придут  все, кто хочет выпить.
 
Про  вино уж молчу...
 
Это  только по праздникам. Чисто губы смочить.
 
А  выпить хочется.
 
/продолжение  следует/

=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-==-=-=-=-= =-=-=-=-= =-=-=-=-= =-=-=-=-= =-=-=-=
         

 
Я  тогда впервые увидел как комсомольцы пьют одеколон.
 
Брали  его коробками. В коробке двадцать флаконов. Конечно, лучше всего Шипр или  Тройной. Но можно и Горный хрусталь и Красную Москву и Гвоздику. В каждой  комнате барака был специальный одеколонный стакан. Если кто не знает - посуду  после одеколона отмыть невозможно. Ну, впитывается он так, что никакие порошки  не помогут. Так что, где-нибудь в тумбочке у комсомольца стоял личный  одеколонный стакан. Или один на всю комнату. По-разному.
 
Некоторые  ж мало пили. А некоторые и вообще одеколон пить не имели никакой физиологической  возможности, отчего переезжали на Западный портал и там вволю бухали спирт. 
 
Вообще,  когда пьешь одеколон желательно ничем серьезным не закусывать. Потому что вилки,  ложки придется либо выкинуть, либо перевести в разряд одеколонной посуды.  Поэтому очень многие научились закусывать тушенкой и брать ее по-корейски, двумя  палочками. Потому что все это можно без сожаления выкинштейн. 
 
Есть  два способа пития одеколона. Правильный и неправильный.
 
Правильный  заключается в том, чтобы выбулькать парфюм (не очень быстрый, кстати, процесс) в  специальный стакан, выпить его залпом и запить ледяной водой. Вода: 
 
а)  Смывает (насколько это вообще возможно, конечно) остатки в желудок; 
 
б)  Снижает температуру.
 
Вы  спросите - причем тут температура? Значит, вы нихуя не петрите в химии, а равно  и в физике. Отвечаю. Спирт при разведении нагревается и довольно значительно. А  в одеколоне его где-то 80-90 процентов, в зависимости от бренда. В желудке он  мгновенно реагирует с водой и вы получаете некую грелку в самом центре своего  организма. И чем вода холоднее, тем температура получившейся микстуры, скажем  так, нормальней.
 
Неправильный  способ заключается в предварительном разбавлении одеколона той же водой с целью  более гуманного пития. Граждане! Товарищи! Господа! Никогда так не делайте! Этот  коктейль для настоящих мазохистов!
 
Посудите  сами.
 
Спирт  и вода немедленно реагируют, и раствор нагревается. Водку в жару в пустыне из  рюкзака пили когда-нибудь? Примерно тоже. Но это еще полбеды. Сивуха (это, в  общем, вся та дрянь, которая воняет в одеколоне) мгновенно дает мутно-молочный  цвет, а сверху эдакими звездочками плавает масло неизвестной породы. Вот теперь  это вам нужно выпить. Впечатляет? Редкая птица допьет этот коктейль до середины. 
 
Комсомольцы  бухали одеколон только правильным способом. А один, самый колоритный комсомолец,  который потом с этой, без преувеличения сказать, всесоюзной стройки пошел прямо  в тюрьму, тот вообще одеколон не запивал. Но это - монстр духа и чудовище  пищеварения. Таких единицы.
 
Что  пил лично я?
 
Шипр  и Тройной - это классика, и по этой причине нечасто в магазине стоит. 
 
Горный  Хрусталь. Ничего так аперитив, почти прозрачный.
 
Гвоздика.  Говорят, помогает от комаров. Это правда. После пяти флаконов Гвоздики в тайге  комар вымирает и его совсем не видно. Он появляется только на следующее утро. 
 
Жасмин.  57 копеек. Это я точно помню, потому что в экспедиции по утрам мне нужно было  именно один рупь и четырнадцать копеек. А завезли тогда в сельский магазин  только Жасмин и целый сезон им торговали. Удивительное прозвище у меня, ученого,  тогда было - Жасминолог.
 
Это  я назвал бренды, которые я бухал неоднократно. Разовые же марки я просто не  помню. Ну, кто их там разбирал. Одеколон - он и есть одеколон. 
 
Духи. 
 
О. 
 
Алкаши  специально их не берут. Потому что они бывают куда как дороже водки и покупка их  смысла не имеет. Но вот догнаться ими среди ночи - в самый раз. Доводилось и  мне. У подруги на туалетном столике, помню, шарился в полной темноте. Нашел.  Выпил. Говно. Не, ну на самом деле - говно. Это тот же одеколон, но воняет в  тридцать раз сильнее. И, как сказали бы дегустаторы, послевкусие невъебенное,  недели на полторы. Уже и трезвый давно и борщи-шашлыки жрал и  чаем-кофем-шоколадом заливал, ан нет - вся, блядь, кулинария имеет мерзкий вкус  французских духов.
 
А  глаза подруги наутро? Глубокие такие, колодезные, холодные-прехолодные,  ледяные...
 
-  Ты хоть знаешь, скотина, сколько они стоят?
 
Молчу.  Не знаю, конечно. Но подозреваю, что дороже ящика водки.
 
Больше  духи я не пил.
 
Во-первых  - мало.
 
Во-вторых  - воняют.
 
В-третьих  - послевкусие.
 
Прости,  милая. Не понять тебе духовных стремлений генетического алкоголика. 
 
Други  мои, коллеги, алконавты России, а равно и всего мира! Не пейте духов, они  плохие. Потерпите до утра. Утро ночи не в пример мудренее. К тому, некоторые  очень дорогие духи при принятии внутрь откровенно ядовитые. Шанель, например. Не  каждый и выживет. Нда.
 
Лосьоны  - это радость алкоголика. Радость великая, если удалось купить. И радость  практически неземная, если удалось купить Огуречный.
 
Это  - лосьон лосьонов, амброзия, шедевр отечественной парфюмерной промышленности.  Говоря откровенно, там кроме воды, спирта и собственно огурца, почти ничего нет.  И, честное слово, этот утренний взмах крыльев ангела куда приятней на вкус, чем  некоторые вина или там настойки.
 
Ему,  этому лосьону, надо поставить памятник. И вообще - перевести в разряд  алкогольных напитков. Ибо фактически он им и является. Потому что я за жизнь  видел раза два, когда им протирали ебало. И тысячи раз, когда его вдохновенно  пили. Господа, это - напиток. В натуре, господа. Не вру. Да вы сами попробуйте! 
 
Градусов  в лосьоне не так много, сколько в том же одеколоне. Поэтому он довольно сносно  пьется даже без запивона. Употребив его, вы не пугаете запахом беременных женщин  и одиноко сидящих бабушек. Не выглядите конченым, опустившимся подобием  человека. Не ставите на себе крест и не противопоставляете себя социуму. Вы  просто выглядите со стороны (и изнутри себя тоже!) оригиналом, допустившим некую  вольность. Так сказать, легкий зигзаг поведения. Нюанс личности, господа. 
 
То  же самое - зубные эликсиры. Этот продукт специально разрабатывался для попадания  в рот человека, отчего совершенно ясно, что он вредным быть не может. Как не  может быть вредной, например, зубочистка. Само собой, эликсироделы допускали  попадание определенного количества микстуры внутрь человека. Поэтому спирт в  эликсирах качественный, а отдушка не вызывает рвоты.
 
Идеал. 
 
Хвойный. 
 
Лесной. 
 
Цветочный. 
 
Мятный. 
 
Чувствуете  поэзию в этих названиях? А как изумительно они звучат - чувствуете? 
 
Бегите. 
 
Бегите  в ванную комнату.
 
Возьмите  быстрее флакон.
 
И  выпейте его.
 
Мир  расцветет тут же.
 
Проверено. 
 
Причем  - от вас весь день будет пахнуть абсолютно легитимным запахом. И даже не надо  скрывать. Мсье, чем-то это от вас так удивительно пахнет? Зубным эликсиром,  мадам. А что вы, кстати, делает сегодня вечером?
 
Удивительная  вещь этот зубной эликсир. Из всей парфюмерии - самое, что ни на есть легальное  бухло.
 
Утром. 
 
Твердым  шагом. В ванную комнату. Изучаем в зеркале собственное эээ... лицо. Нда.  Оттягиваем вниз нижнее веко. Хм. Как-то впихиваем, забиваем внутрь, топчем  пальцами мешки под глазами. Хрустим бритвой по щекам. Засасываем в рот зубную  щетку вместе с пастой. Стираем с зубов вчерашнюю кильку, пиво и водку. С  зубов-то они отлетают. Вот из головы не выходят совершенно. Нежно берем флакон с  Идеалом. Впрочем, Хвойный с утра, однако, получше. И льем в стаканчик. Если есть  стаканчик. Если нет - льем непосредственно в рот. И запиваем водой из-под крана. 
 
Туш! 
 
Из  ванной комнаты выходит гомо сапиенс с горящим пытливым взором, способный решать  глобальные задачи. Или не решать. Или решать, но потом. После. Ну, где-нибудь к  вечеру.
 
В  жизни бывают черные дни. Когда нет ничего. Ни одеколона. Ни эликсира. Ни даже  отвратных духов. Тогда остается только зубная паста.
 
Ее  надо выдавить из тюбика. Она давится плохо, отвратительно, я бы сказал, давится.  Но давить надо. В стакан. Потом развести-размешать с водой. Гнусное зрелище.  Получившееся месиво надо выпить. Алкоголя там - хуй да маленько. Но он есть. И  иногда - это единственный выход. Прожить еще 15-20 минут, чтобы  доползти-добрести-доковылять до ларька.
 
Зубная  паста - уныние. Уныние в кубе. Плохое и отвратное бухалово, скажу вам  откровенно. Рекомендую только в крайнем случае.
 
Да. 
 
А  вот бывает еще питье из книги рекордов товарища Гинесса. Нет, это не смесь  крепкой азотной и соляной кислот. Не царская, то есть, водка. И не жидкий  кислород. И даже не расплавленное, ептыть, железо.
 
Это  - антистатик Лана.
 
Убийство. 
 
Фильм  ужасов.
 
Как  говаривал тот же дядя Витя - жопу после Ланы на восьмиклинку рвет. Восьмиклинка,  если кто не знает - это кепка такая. Фасонистая. Шьется из лоскутков. 
 
Ну,  это он, конечно, приврал. Эт у него образ поэтический был. Он вообще был склонен  к высокому. Птички там, колокола, "на верх вы, товарищи, все по местам!", за что  мы кровь проливали... Не чуждо ему было чувство прекрасного, не чуждо... 
 
Так  вот, антистатик - песня-эксклюзив. Потому что в нем полно газа. Это такой, кто  не знает, баллон из жести, в котором под давлением находится высокоградусная  жидкость убойного назначения. Как в качестве антистатика херня работает - не  знаю, не ведаю. Вполне возможно, что работает хорошо. Но я ее на  прилипание-отлипание не проверял.
 
В  общем, слушайте.
 
Черным-пречерным  утром. С черным-пречерным настроением. В черном-пречерном похмелье. Вы с трудом  набираете немного-немного денюжек. И идете в промтоварный отдел, который в этом  же доме, но на первом этаже. Ваши коллеги-алконавты давно все вкусное разобрали.  И перед вами огромным волосатым хуем встает дилемма. Либо тащиться до другого  промтоварного. Либо взять, что есть. А есть, значит, антистатик только. Вы вот  недоумеваете, а такие случаи у меня бывали.
 
Идешь,  понимаешь, а там все выпили. Бакланы. Геи. Недоцефалы и протогуманоиды. Жрут  где-то лосьон, черти, а я что же, помирать? Бляди.
 
Ну  вот. Берете вы, не побоюсь этого слова, бомбу (без всяких преувеличений) и  несете к себе домой. Сверху пластиковый стакан, вернее - крышка. Срываете ее к  ебеням. Дальше - варианты. Либо в стакан поганый пшикать, нажимая пимпочку,  либо, если дрожанье рук позволяет - пробивать ножом сверху и спускать газ. Весь  он не выйдет, не волнуйтесь. Газу там на двух водолазов, не меньше. Последний  способ не рекомендую, если ни разу не делали. И себя покалечите и бухалово  потеряете. Так что - если первый раз, то лучше пшикать.
 
В  стакане этот игристое не успокоится никогда. Вот вы думаете - пройдет минут  пятнадцать и газ выйдет. Хуй там. Он не выйдет ни через час, ни через два.  Стакан будет продолжать булькать, как будто вы только что его наполнили. 
 
Выхода  нет, господа. Сгруппируйтесь. Возьмитесь одной рукой за что-нибудь - сейчас вас  будет колбасить. Стакан обхватите покрепче. Приготовьте запивон, чтобы тут же  его загнать в глотку без промедления. Выдохните. И залпом пейте антистатик  "Лана" до полного осушения. Не выдыхать! Не открывать рот ни при каких  обстоятельствах! Не делать лишних движений! Не паниковать! 
 
Выпили?  Тут же глотаем запивон. Ничего, что пена лезет из ушей. И из носа. И даже из  глаз. Главное - не дышать, пока не запихаем всю воду или что там у вас внутрь. 
 
Все. 
 
Тсссс... 
 
Тряхануло,  конечно.
 
Пройдет,  господа, пройдет.
 
Убедитесь,  что антистатик упал в желудок.
 
Теперь  можно открывать рот. Газ тут же попрется изнутри вас и будет идти, не  переставая, еще часа полтора. Это не совсем приятно.
 
Но. 
 
Огромное  количество спирта все же попадет куда надо, и через пару минут вы станете  красивым и умным. Я проверял. Я вообще - много раз за жизнь становился красивым  и умным. Но об этом как-нибудь потом.
 
Вообще,  Лана - питье не детское. Я пил этот антистатик два раза в жизни. Не могу  сказать, что мне понравилось, скорее - нет. И все же это не бесконечный, блядь,  ужас. Потому что бесконечным, блядь, ужасом является антистатик Лана-2. И  комментариев тут не будет, потому что таких слов и эпитетов в моем лексиконе  лично нет. Я просто повою.
 
Да. 
 
Что  там у нас еще? Клей? Ну, после Ланы это кумыс. Или йогурт. БФ видели? Что? Как  его пить?
 
Ну  да, он тягучий. В нормальном виде его не вылакаешь. Слипнется все внутри.  Поэтому есть общестроительный способ дрельного очищения этой славной  спиртосодержащей жидкости. Берем электродрель. Вместо сверла вставляем в патрон  проволоку. Загибаем под углом, скажем, 45 или сколько нам вообще нравится,  погружаем конструкцию в клей и нажимаем на кнопку. Через минут 10-15 вся эта  тягучая дрянь собирается на проволоке. Плотным таким жгутом-батоном. Разжимаем  патрон и выкидываем в мусор всю эту хрень навсегда. И получаем почти сносное  питье. Крепкое. Забористое. Без выебонов.
 
 
/продолжение  следует/

=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-==-=-=-=-= =-=-=-=-= =-=-=-=-= =-=-=-=-= =-=-=-=-=

 

 
Теперь,  наконец, выйдем из промтоварного магазина.
 
И  через дорогу перейдем в аптеку.
 
Уверяю  вас - там много вкусного.
  
Помню  разгул социализма. Без десяти восемь часов утра. Возле аптеки - живые люди.  Колоритные, между прочим. Не серые инженеры и не клонированные в жопу  пролетарии. Цвет, так сказать, люмпенизированной донельзя прослойки общества.  Мятые одежды, сверкающие глаза. Не мутные, а то я уже устал повторять - не  бывает у алкоголиков мутных глаз. Ну, не видел я.
 
Сверкают  они потому, что сильно-сильно хотят расфокусироваться и, желательно, в разные  стороны. Причем, даже расфокусированные, они будут один хрен сверкать, но как бы  - по отдельности. Как две отдельно взятые, блядь, звезды пленительного счастья. 
  
За  эти десять до-о-о-о-о-лгих минут можно узнать много нового, о чем не узнаешь  никогда в газете. Например, Тимка Гвоздь загнулся. Это слегка минорит, но не  портит настроения, ибо Тимка Гвоздь все одно жил уже, как минимум, три лишних  года. То есть - рекорд Гинесса однозначно. У него и печени уже не было - одно  сало. Техническое. Потом, значит, календула закончилась здесь еще два дня назад,  но завезли пустырник.
  
По  сути - один хрен. А можно и перцовой настойки купить, но лично у собеседника от  нее шкурка на языке слетает к ебеням и он потому другую микстуру употребляет.  Салициловый спирт. Штука полезная для здоровья утром, только надо правильно  готовить. Как? О, это процесс несложный. Салициловый спирт есть однопроцентный  раствор ацид децалицилис в родимом семидесятиградусном этаноле. Уже вкусно  звучит, не правда ли? Ежели не терпится, можно и так бухануть, но изжога  обеспечена.
 
Поэтому  бросаем соды, скажем, полчайной ложечки на флакон и размешиваем. Химию, как  науку, никто не отменял. Завсегда кислота со щелочью бодаться будут и  всенепременно произойдет нейтрализация. Отчего теперь можно смаковать и за  пищевод не бояться.
  
Но  это все цветочки. Возможно, сегодня будут давать тинктуру кратеги, а это вообще  нектар и стоит всего 11 копеек за полста грамм. Ах, это сладкое слово -  боярышник.
 
Вообще,  аптекарский алкоголик умнее промтоварного. Он знает слова, о существовании  которых последний вообще не догадывается. Мало того, он правильно их употребляет  и неплохо ботает по латинско-медицинской фене. Это ж песня, вы вслушайтесь: 
 
-  Девушка, будьте добры, мне шесть стандартов тинктуры кратеги, а сдачи не надо! 
  
Сдачи,  естественно, не надо, поскольку ее и быть не может. 66 копеек подал знаток  отечественной фармакологии. И пять на развод оставил. Скажем, до обеда. 
  
А  хорошо, знаете. Летом, особенно. 8 часов. Тихо во дворах. Еще и бабушек на  скамейках нет и детишек недорезанных! Еще пыли нет в воздухе, еще трава влажная  от росы, еще ленивый город, потягивающийся, полупустой! Высоко-высоко в небе  перистые облака. Говорят, они уже в ближнем космосе. Пиздят, конечно, ну и  пусть. Тишина. Садишься на лавочку. И медитативно откручиваешь крышечку у  флакончика. Иногда, правда, попадаются такие обжатые металлом, без резьбы. Эти  зубами срываешь и пробочку в траву выплевываешь.
  
Боярышник  можно пить без всяких опасений и даже наслаждаться букетом. А что? Это вам не  нитхинол. Это квинтэссенция растительной жизни. Кристального света, чистого  воздуха, спокойной, незамутненной ничем матери-природы. Ты сидишь во дворе один,  среди кустов, травы и тихих-претихих детских качелей, и тебе хорошо. Солнечные  зайцы на тебя падают сквозь листву, ласкаются, бабочки над тобой порхают. Жук  какой-то. Жжжжжж. И нет его. И опять тихо. 8 часов. Ну, чуть больше. Гармон ия,  блядь.
  
Скоро,  конечно, эти хаггисы с велосипедами и погремушками выбегут из подъездов. Орать  начнут. Мочеточники ходячие, засранцы, прости господи. Потом собаки с  домохозяйками гадить пойдут. Потом бабушки рассядутся по лавочкам, станут лясы  точить. И пойдешь ты, солнцем палимый, в более гостеприимное место. И надо будет  еще искать 66 копеек. Или хотя бы 44. Ну, на худой конец, 22. Нда. 
  
Еще  я, помню, пил валерьянку. И не каплями, а ровно поллитра. Мне как-то подруга из  аптеки банку подогнала их местного производства. Говорит, там у них целая  двадцатилитровая бутыль стоит. Они ее в мензурки наливают и продают сердечникам.  10 капель, 20 капель, 40 капель. Я, признаться, не понимаю, при чем тут капли. Я  поллитру выжрал за вечер, по парку инопланетян с ихтиандрами погонял и наутро  никаких сердечных неприятностей не прочувствовал. Лечиться валерьянкой -  нонсенс. Но это валерьянкой.
  
Есть  другие травы.
  
Сейчас  я вас расскажу триллер.
 
Есть  такая болезнь - рак. Это вы знаете.
 
Ее,  эту болезнь, лечат.
 
Лечат  по-разному.
 
С  переменным успехом.
 
Но  кто уже отчаивается, пробует народные средства. Причем, если рак - болезнь  смертельная, то и средства такие же. Еще неизвестно, кстати, отчего люди мрут.  То ли от рака, собственно. То ли от лекарства.
  
Ну  вот. Самое убойное, самое верное и самое ядовитое средство от рака называется  аконит. Или борец, если по-русски. Трава такая. Ну, сверху, над землей, в ней  ничего интересного нет. А вот в корнях... Там такой хоровод алкалоидов, что от  одного списка в дрожь бросает. Аконитов, вообще, много. Все, как один, ядовиты.  Но есть среди них свой пахан, царь или там - генерал.
  
Это  аконит джунгарский. Убийца. Безо всякого преувеличения. Я только на своем веку  могу сходу назвать человек пять- семь, от него погибших.
 
Особенно  много его в горах Тянь-Шаня, на озере Иссык-Куль и в его окрестностях. Впрочем,  можно никуда, естественно, не ехать, а тупо выписать по почте. Либо настойку.  Либо сами корни, что не в пример лучше.
  
Потому  что правильно лично тобой изготовленная водочная, а еще лучше - спиртовая  настойка аконита джунгарского - есть чудовищный яд. Он имеет  темно-темно-коричневый, почти черный цвет. Запах свой имеет, но слабый, поэтому  пахнет, разумеется, либо водкой, либо спиртом. И потому раз за разом алкаши  отправляются в мир иной, приняв его за такую специальную "Стрелецкую". Или там  "Перцовую".
  
Господа!  Не пейте настойку аконита! Это по меньшей мере, глупо. Вас элементарно не успеют  спасти, а позвать на помощь вы уже, даже находясь в сознании, не сможете.  Паралич мускулатуры, потому что. Сначала, например, рук-ног. А потом  дыхательной. А потом и сердечной. По действию это что-то близкое к знаменитому  яду кураре.
 
Есть  у меня дружище. Фатей. Бегун, лыжник, теннисист. Кандидат биологических наук.  Два высших образования. Регулярно этот аконит в чай добавляет. И не надо брови  вверх-вниз двигать. Есть у аконита совершенно оригинальная особенность, которую  не все знают. Если запарить кружку чаю черного, да плеснуть туда чайную ложку  настойки аконита, да выпить - через минут пятнадцать вам страшно захочется  двигаться.
 
Невыносимо. 
 
Непереносимо,  я бы сказал. Потому что вены ваши проткнет тугая звенящая струна и все тело так  загудит, что сидеть станет невозможно. А если все же сядете - то почувствуете  нарастающую со всех сторон угрозу. Описывать ее довольно сложно, но вкратце так  - если ты сейчас не побежишь, то умрешь без промедления. Что, собственно, и  нужно спортсмену. И дружище, выпивая этого чаю, носится как форменный лось под  дождем часа по три, отчего потом играючи выигрывает марафоны, не сильно даже  напрягаясь. Плюс, конечно, аконит со своими алкалоидами, вымывает из организма  всю око лоопухолевую дрянь, так сказать, в зародыше.
  
Но  это все нетривиальное использование и нас оно не волнует. Прихожу я к Фатею  утром с жесточайшего бодуна. Пиво взял, бутылку, на больше денег не было. Выпил  залпом. А Фатей посмотрел на меня и налил своего фирменного чаю. Там уже чайная  ложечка настойки аконита плавала. Посмотрел на меня великий, блядь, физиолог и  плеснул еще одну. И, будем говорить прямо, убил на хуй.
  
Ну,  мог, в смысле. А дело-то в чем? Выпил я этот чай и поперся еще куда-ниубдь  похмелятся. Чего-то еще выпил. Чем-то занюхал. А осень. Золотая. Левитановская,  практически. Трава серебряная, листва золотая. Синее-пресинее небо. Иду я и  вдруг понимаю, что я сильно что-то хорошо вижу. То есть, когда вниз смотрю -  каждый камешек, каждого муравья, как будто я не с высоты своего роста смотрю, а,  скажем, сижу на корточках.
  
Интересно.  Язык что-то онемел. Ворочаю - как пластмассовый. Тоже интересно. И вкус этого  чая во рту до сих пор, а час-то, поди, прошел. Башкой повертел - вообще  интересно! Ни хуя я, братцы, расстояния не понимаю. Вот до этой лавочки сколько?  А до того дерева? А до того опездола? Каждый глаз - сам по себе и по своему  смотрит, скажем, как у хамелеона. И ведь не пьян. Ну, не в стельку, в смысле. 
 
Надоело  мне по улице шляться. Пошел домой, взял книгу, читаю. Буквы пляшут. То огромные  они, то мелкие. Никак не могу текст поймать. Тьфу. Плюнул и книжку на пол  бросил. И вдруг... Рука левая, кисть, в кулак сжалась и не разжимается. Никак не  разжимается. Интересно, блядь. Пальцы по одному попытался отлепить - обратно  сворачиваются. И мутно стало как-то, и сердце вдруг слышу в ушах. Бьется. Шумно  так. Как будто кто сваи вколачивает. Бабах-бабах.
  
И  понимаю я, что жопа. Даже так - ЖОПА. И надо что-то делать. Ну хоть как-то  попытаться спасти себя. Встаю и иду к телефону. Набираю номер местной скорой. 
  
-  Ало, я вас слушаю.
 
Простенько  так, по-деловому.
  
-  Зссстте, йааа...
 
Что??? 
 
Я  не могу говорить!!!
 
Я  не могу слова сказать!!!
 
Интересно,  блядь.
  
У  меня весь рот стянут. Губы, язык, небо - все пластмассовое! Какое там "шла Саша  по шоссе и сосала соску"! В моем конкретном случае Саша соску даже в рот взять  не может, потому что - не разжать зубы.
 
-  Говорите, я вас слушаю!
 
Уже  не простенько, уже с раздражением.
 
-  Дэушка! А нэ мгу аарить, а...
  
Приплыли,  блядь. Вот вам забавно, а теперь поставьте себя на мое место. Телефон есть. До  диспетчера, или как там он у них называется, я дозвонился. Я еще при памяти.  Хуйня осталась, форменная хуйня. Сказать что, собственно, случилось, чтобы  девушка нужную бригаду направила. По адресу, который я сейчас членораздельно и  ясно продиктую.
  
Времени  нет. Это я понимаю, потому что совершенно четко чувствую, что онемение  захватывает все новые и новые участки моего тела.
 
Гул.  В голове, прямо в центре бестолковки. Мурашки по всей коже невъебенного,  невообразимого размера.
  
Собираю  всю волю, которая у меня еще есть. Левой, уже навсегда сведенной в кулак рукой  бью себя прямо по ебалу. По губам, по носу, по челюсти - куда попаду. На  мгновение приходит боль и на мгновение отступает онемение. Я ору в трубку из  последних сил. Адрес. Только адрес. Быстрее.
 
-  Вы что, пьяны?
  
Блядь,  да какая тебе в пизду разница, диспетчерша ты ебаная во все дыры!!! 
 
-  Йа (долго говорю) у... ми... ра... йу.
  
Ну  долго-не долго, а проговорить смог. И ангел мой неземной на том конце трубку не  бросила и на хуй не послала. Молодец девочка. Целую тебя через много лет прямо в  попку. Надо было, конечно, выебать. Ну, ладно. Где там вас найдешь, у вас там  смены, линии и прочие дела.
 
-  Возраст?
 
Нету  у меня больше возраста, девушка.
 
-  Ать эые!
 
-  Ожидайте! - и гудки.
 
Ожидаю. 
  
Свело  правую кисть, которой я собственно трубку держал. Трубку я сунул между колен.  Рванул руку вверх и выдернул. Она так и застыла. В каком-то странном полузахвате  - палец указательный остался прямым и торчал, как пистолет. Указующий перст,  твою мать.
 
Свело  пальцы на ногах. Они подогнулись. Пингвиньей походкой иду до двери и открываю  ее, потому что вряд ли я смогу это сделать, когда ангелы в белых халатах,  наконец, прилетят.
  
Все. 
 
Все. 
 
От  меня уже ничего не зависит.
 
Надо  просто дожить до приезда ангелов.
 
Воды. 
 
Хочу  воды.
 
 
 
/окончание  следует/
  =-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-==-=-=-=-= =-=-=-=-= =-=-=-=-= =-=-=-=-= =-=-=-=-=
 


 
 
Две  тысячи с лишним километров до ванной комнаты. Открываю кран с холодной водой.  Мочу правую, странно сведенную кисть и прикладываю к лицу. 
 
Гул. 
 
Сажусь  на край ванны.
 
Как  ни странно - удобно. Через мгновение понимаю, почему удобно - ног уже нет, они  умерли. Жопа тоже умерла и ей по барабану - как я сижу.
 
И,  собственно, сам процесс умирания.
 
Начинает  отказывать дыхательная мускулатура. Это, значит, так. Я вдыхаю. Но не могу  выдохнуть. Усилием воли, напрягая что-то еще, кроме мышц, выдыхаю. Теперь я не  могу вдохнуть. Откидываю голову назад. Каким-то чудом воздух попадает в легкие.  И так много раз. Собственно, и я это уже понимаю - автоматического, как у всех,  дыхания у меня нет. Я дышу, потому что из всех сил напрягаю какие-то другие,  совсем не те, что при обычном дыхании мышцы. И воздух пока ходит туда-сюда. Если  я потеряю сознание - мне тут же пиздец.
 
Сужается  горло или мне так просто кажется. Воздух идет со свистом. С сипением. С трудом. 
 
Холод  идет снизу. Обе ноги. Жопа. Как-то сразу замерзает живот. И холод равнодушно  идет выше. Сейчас он дойдет до сердца.
 
Прощайте,  скалистые горы...
 
Нет. 
 
Страха  у меня не было. Сожаление - да. Немного. Досада. Глупая же ситуация, верно? Жил  человек и помер. А что помер? Да пил всякую хуйню, вот и помер. А. Ну, туда и  дорога.
 
Добрые  у нас люди. Я их люблю.
 
Собственно,  что еще остается делать? Только любить. И верить, что все мы неразумные дети  божьи. И надеется, что наша глупость не беспредельна и мы все зачем-то нужны.  Это нам самим-то неведомо. А Богу ведомо. Нда.
 
Я  так понимаю - успели ангелы вовремя. Секунда в секунду, как в американском  боевике. Ворвалась мадам, увидела меня хрипящего над ванной, синего, как  баклажан и сходу в плечо укол-то и заебенила.
 
Кордиамин. 
 
Куба  два, не больше. А какая, однако радуга сразу в глазах. И грудь отпустило. И  вдохнул я сразу воздуху вагон, словно клапан у меня сорвало. И мурашки забегали.  А холод до сердца не дошел. Сантиметр какой-то, а не дошел. 
 
Вот  так-то.
 
Жив,  курилка.
 
В  общем - не пейте аконит. Я вам сейчас рассказал про действие двух чайных  ложечек, что практически - хуй да маленько. А теперь представьте, что будет,  если алкаш заглотит грамм сто, что нередко. Вон они - на погосте, развлекаются.  Тихие такие, смирные. Очень популярно это лекарство в народе, очень. И сплошь и  рядом народ травится.
 
Лучше  уж денатурат. Хотя это тоже яд и пить его могут только особо одухотворенные  люди. Я - не смог. То есть, я налил и даже вылил в рот. Не пошло. Ну, совсем не  пошло. Лану внутрь пихал - и то пролезла. А денатурат - ни в какую. Больше не  пробую. Не мой аперитив.
 
А  вот политуру я выпить смог и даже делал это регулярно, когда работал в столярке.  Сказать, что это бургундское я, конечно, не могу. Но поутру вполне сносная  опохмелочная микстура.
 
Но  хватит, господа. Это, все ж таки, эксклюзив. Чудовищный, малопонятный сюр.  Современный алкаш на это смотрит с ужасом и отвращением. Типа - да зайти ты к  Михайловне в пятый подъезд и она тебе на сколько есть нальет спиртику, а то и в  долг даст. Милый мой современный алкаш! Я говорю про сугубо советское время. Про  "с 11:00 до 19:00 и не ебет". Не помнишь такого? Не верится? 
 
Ты  сейчас в любое время дня и ночи, не особенно напрягаясь, достанешь любое пойло и  по обычной, кстати, цене. А в период разгула социализма хрен ты после 19-ти чего  возьмешь, хоть ты лопни. В ресторан, конечно - пожалуйста. Но откуда у алкаша  деньги на ресторан? На таксистов, торгующих ночью водочкой втридорога? Черна,  неуютна, пламенна была жизнь алкоголикус совьетикус. В деревнях было чуть  попроще. Самогоночку гнали добрые старушки, бражечку ставили. И себе на гробик  зарабатывали и людям одухотворятся помогали. А в городе - хуй. Одухотворяйся,  скотина сам. Чем хочешь.
 
Хотя,  старушки были и там, но их все время, почему-то, шерстили и все отбирали бравые  борцы с преступностью. Серо-голубые эти чудовища. Недоебки. Позор человечества.  У которых служба и опасна и трудна. И которые, по сути - не гомо сапиенс. 
 
Ну  да ладно, об этом потом. В отдельно взятой главе.
 
А  сейчас про эссенции. В каждом более-менее крупном городе есть более-менее  работающий типа лимонадный (чаще - он же и пивной, он же и разливочный винный)  завод. Производство газированного напитка проще некуда. Вода плюс эссенция плюс  углекислый газ и с вас 22 копейки советскими гербастыми монетками. Как-то я  подрабатывал на таком заводе ровно день. Ну, можно тогда так было. Приходишь  утром, еще до смены, паспорт сдаешь в окошечко и если место есть, то тебя ставят  на либо погрузку, либо разгрузку, либо уборку. На заводе делов хватает. Если  повезет, то вечером и расчет получишь. Рублей 10-20. В советское время это было  не так ужу плохо.
 
Но  чаще расчет растягивался на пару-тройку дней. Так вот, на заводе можно было пить  то, что разбилось. Пиво хрустнуло - ну, допей полпузыря, все одно пропадет.  Винище звякнуло - отсоси, один хрен - в отход. Опытный рабочий завсегда ходит со  складным стаканчиком в кармане. И он не простаивает, этот стаканчик. 
 
Вообще,  конечная продукция малодоступна - за этим следят. А полуфабрикаты, зачастую,  вообще не охраняются. И вот, я утром заступаю, так сказать, на работу. Дают мне  метлу и говорят - иди склад подметай. Склад огромный. В нем, значит, мешки с  сахаром. Фляги с сиропом. Коробки огромного размера с чем-то неизвестным. И  фляги с эссенцией. На них надписи: "Исинди", "Буратино", "Грушевый", "Яблочный"  и так далее. "Байкал". "Тархун".
 
Много  чего тогда было. В данный конкретный день мне попался гуру, постоянно работающий  на заводе и сказал - коньяк будешь? Я удивился. Вроде как коньяк завод сроду не  выпускал. Оказалось, "коньяком" местные называли эссенцию. 70 градусов убойно  пахнущей тягучей жидкости. У "Грушевого", например, особо, на мой взгляд,  приятный запах. Только очень-очень сильный. Сверхсильный. Такой, блядь, сильный,  что становится неприятным. Да, такой вот парадокс. Приятный неприятный запах. 
 
Но  грушу он мне не налил. Он был любителем "Исинди". Может потому, что эта радость  была лишена фруктовой приторности и вообще имела довольно странный вкус. Ну,  несколько напоминающий травяную, очень крепкую настойку с неизвестной планеты.  Почему с неизвестной? Ну, очень уж концентрированное пойло, неземное. 
 
Запили  водой. Полстакана концентрата "Исинди", полстакана воды с сиропом. Час метем пол  - 5 минут выпиваем. На обед сходили в столовую, основательно закусили, домели  прилегающую территорию и тут работа кончилась. Хряпнули по полстакана и тут нас  спешно перекинули какое-то шипучее вино грузить. Ну, это как шампанское, только  шампанское вроде как само газируется, а эту дрянь принудительно углекислым газом  накачивают. Впрочем, для большинства пьющего населения России это не имееет  никакого значения. Все одно - водка лучше, а это типа символ. На праздник  пробкой кому-нибудь глаз выстегнуть, посмеяться всем столом и уже вдумчиво  "Пшеничную" хлестать.
 
В  общем, пришли мы уже к вагону изрядно навеселе. Лента конвейерная ящики  двенадцатибутылочные гонит. И надо их подхватывать и вагон заполнять. Ну,  бегали, бегали, один ящик пошел боком и на пол упал. Две бутылки зашипели и их  сразу вскрыли и по кругу пустили. Через пару часов еще одна, а потом я не помню.  В общем, на одного грузчик а, я так понимаю, по пузырю-то точно вышло, а может и  по два. И если остальные ребята, только на шипучей диете сидящие, были как  огурцы, то мы с напарником стали уже как два батона. И лица такие же. Вот  возьмите батон, воткните в него две пуговицы оловянных. И получите модель  человека. Точка, точка, запятая...
 
Как  я прошел через проходную вечером - не знаю. Не помню. Это - тайна уже навсегда.  И вообще, тот вечер и ту ночь можно смело из истории вычеркивать. Ничего не было  в тот вечер. Черная дыра какая-то. Нда.
 
А  концентрат этот, эссенцию, я потом еще несколько раз пил. Хороша. Рекомендую. Но  только не забывайте - 70 градусов примерно. Учитывайте. Не квас. 
 
Ну,  теперь мы дошли до моющих средств. Опять, значит, возвращаемся, в промтоварный  отдел. И смотрим, смотрим, смотрим. Хорошо смотрим. Вот "Кармасин" стоит. Этот  средство для волос, вроде. Не верьте. Это хороший догонялочный раствор. В народе  его зовут "Керамзит". Чуть-чуть мутности, чуть-чуть мыльного привкуса. Пейте -  не пожалеете. Вот лосьон для пола. Для мытья пола, в смысле. Берите смело.  Домохозяйки его в ведро добавляют, когда пол моют. Пахнет приятно действительно.  Но лучше выпить. Вот еще средство для удаления пятен. Хм. Не знаю. Ну,  действительно не знаю. Есть и нормальное бухалово. А есть и отрава. 
 
Вообще  вот вы как думаете - что, алкаши какие-то справочники читают, журналы  выписывают? Что пить, что не пить? Ага. Как же. Все через эксперимент. И опыт,  сын ошибок трудных. Вот завезли что-нибудь новенькое. Сразу вопрос - можно ли  пить? Хорошо, если статистика есть. Мишка-то, слышали, настойку женьшеня вчера  выпил, три флакона. И что? Да ничего. Спирт как спирт. А валокордин можно?  Можно. Только сердце потом отрывается. Ты лучше родиолы розовой купи. А антифриз  можно? Ты что, ебнулся. Это ж этиленгликоль! Соображать надо! Ты бы еще про  дихлофос спросил!
 
И  так, в неспешных разговорах, решается судьба людей. Кому жить. А кому нет.  Кто-то должен быть первый. Кто-то должен или опохмелиться. Или уйти в страну,  где вечно струятся серебряные водопады.
 
А  в оконцовке, господа, остаются у нас все прочие случайно или намерено содержащие  спирт жидкости. Имя им - легион. И пусть я о них ничего не скажу, ибо не знаю.  Занавес.
 
А  чем же главу-то закончить... Ну, давайте так.
 
Вот  если рассуждать об алкоголе - многое что на ум придет. Если писать книгу - всему  найдется место. И водочке. И коньячку. И самогончику. И пиву, и коктейлям разным  и, знамо дело, всем винам, коих не счесть. И традициям-обычаям. И кулинарии  застольной. И рюмочкам-стаканчикам. И штофам-бутылочкам. И болезням. И смертям.  И черт знает еще - чему найдется место.
 
А  о нитхиноле никто не упомянет. Ну, в крайнем случае - вот есть еще уроды  конченные, о которых, господа и упомянуть-то в падлу, а все же - пьют, скоты,  одеколон и разные другие пакости. Но мы сейчас о проблеме пьянства и алкоголизма  разговариваем, о проблеме острой, государственного масштаба, мы графики рисуем -  чего и сколько, мы ищем пути выхода из создавшейся ситуации. И найдем, ясен хуй. 
 
А  это так - плесень. Их спасать не надо. Их и упоминать не надо. Социально вредная  прослойка. Нелюди. Черти. Говно, в общем. Не мозг нации - однозначно. Какая  такая у них проблема?
 
А  высоко-высоко на небе сидит дядя Витя, моряк дальнего плаванья, четыре года  прослуживший на Тихоокеанском флоте и в жизни больше ничего лучшего не видавший.  Сидит и пьет нитхинол. Не бургундское. Не "Белый Аист". И не "Мадам Клико". 
 
Если  бы, пока он служил, началась война - он бы вышел в поход, напоролся бы на  вражескую эскадру, принял бы вместе со всеми бой, и утонул бы к ебеням, и его  бескозырка плавала бы по волнам, и он из говна превратился бы в героя. 
 
 
 
Так  какая у него проблема?
 
Нету  у него проблемы.
 
Он  честно прожил жизнь.
 
И  честно умер.
 
Все  бы так.
 
 
 
 
(c)  Бригадир


 

 
 
 
 
Вадим  Петрович выдернул из пачки новый лист белоснежной бумаги и занес над ним маркер  как нож. Бумага лежала на столе, готовая к своей участи. Заныла печень. Вадим  Петрович отшвырнул маркер, положил на лист громадную желтоватую пятерню, секунду  помедлил, а затем резко скомкал листок и щелчком отправил его на пол. Там уже  лежало несколько десятков белых комков. Вадим Петрович долго смотрел на них. 
 
-  Вот! Буттер! - наконец провозгласил он в тишине кабинета, вынул носовой платок и  бережно протер лысину, - Буттер! Очень хорошо. Он деловито взял маркер, выдернул  из пачки новый лист, но замер.
 
-  Хрен там. - сказал Вадим Петрович, - Не поймут. Русское надо. Надо-надо-надо...  - он постучал маркером по листку, - Василек! Бред. Лесное! С какой радости?  Луговое! Опять. Йо-о-оханный... - Вадим Петрович натужно потер мясистыми  пальцами багровые пульсирующие виски, - Надо что-то новое. "Новое"! 
 
Вадим  Петрович размашисто вывел на весь лист "новое". Задумался. Скомкал бумагу и  отправил ее на пол.
 
-  Вечернее. Утреннее. Луговое... Вот привязалось! Замкнутый круг. Масло "Замкнутый  круг"!
 
В  писклявом хохоте затрясся лежащий на столе мобильник и поехал, жужжа, к краю. 
 
-  У аппарата. - сказал Вадим Петрович.
 
-  Ало! Вадим Петрович! Это Скворцов! - хрюкнуло в трубке, - Докладываю: ну как бы  первый цех реально пущен! Со вторым как бы маленькая проблема. Ну там  канализация не это, короче, стоки надо как бы по-уму делать. Я как бы сейчас  говорил с водоканалом...
 
-  Стоп! - рявкнул Вадим Петрович, - Я должен выслушивать все это? 
 
-  Ну, как бы отчетность. - растерянно сказала трубка, - Возникли незапланированные  как бы финансовые...
 
-  Ты крадешь мои деньги?
 
-  Нет!! Я потому как бы и...
 
-  Тогда какого рожна ты крадешь мое время? Рассказываешь про каждый гвоздь? Кто  директор - я или ты?
 
-  Я, Вадим Петрович...
 
-  Почему у меня должна болеть голова из-за твоих проблем?
 
-  Виноват, Вадим Петрович...
 
-  Я тебе уже сто раз говорил - меня это не интересует! Деньги я даю. Пустишь  завод, принесешь мне смету.
 
-  Виноват, Вадим Петрович...
 
-  Вот так лучше. - смягчился Вадим Петрович, - Ты слово придумал? 
 
-  Вадим Петрович, я как бы...
 
-  Да или нет?
 
-  Я как-то... Тут как бы столько дел... Жена придумала, ну как бы, вроде чтоб  "Солнечное"...
 
-  Солнечное?
 
-  Солнечное. Как бы.
 
-  Солнечное. Зачем?
 
-  Ну... - замялся Скворцов, - Масло оно ведь как бы желтое, ну и солнце вроде...  Нет?
 
-  Кретин! Масло желтое когда прогорхлое! Или слишком жирное! А у меня будет масло  белое! Четыре миллиона евро! Желтое! Ха! Охуительное будет масло, понял? 
 
-  Понял, Вадим Петрович, буду как бы думать.
 
-  Чтоб до вечера десяток вариантов! Не можешь сам - тряси жену! Кого хочешь тряси,  хоть водоканал! Работягам своим объяви - кто найдет хорошее слово, дам денег.  Пусть думают, пока цеха монтируют!
 
-  Трудно это, Вадим Петрович, - неуверенно сказала трубка.
 
-  Думать трудно?
 
-  Как бы, слово придумать трудно.
 
-  А его не надо придумывать! Все слова уже придуманы тыщу лет назад! В русском  языке миллион слов! Надо из них взять одно. Готовое. Простое и понятное.  Ферштейн?
 
-  Ферштейн, Вадим Петрович. Но как бы не знаю даже. Вот было бы в русском языке  три слова - мы бы с вами сели и выбрали... А когда миллион, тут как бы  професионал нужен. Этот, как его... Писатель какой-нибудь. Или поэт что-ли как  бы...
 
-  Поэт! Ты знаешь хоть одного поэта во всей Щетиновке?
 
-  Ну в Щетиновке как бы может и нет... Хотя как бы двести тысяч жителей... Но в  Самаре-то наверняка!
 
-  Все дела брошу, поеду в Самару поэтов ловить! Снова кольнуло в печени. 
 
-  Не долби мои мозги. - сказал Вадим Петрович, - К вечеру с тебя десять вариантов.  Ауфвидерзейн! - он нажал отбой.
 
Снова  взял в руку маркер, положил перед собой чистый лист, закрыл глаза и попытался  представить пачку хорошего масла. Это удалось. На пачке даже виднелась надпись.  Вадим Петрович попытался разглядеть название, оно было неразбрчивым, из трех  букв.
 
-  Луч? - произнес Вадим Петрович, - Мир?
 
С  закрытыми глазами хотелось спать. Вадим Петрович снова сконцентрировался на  пачке, но у той вдруг выросли тонкие ножки, и она резво убежала, неприлично  виляя кормой.
 
-  Сука! - огорчился Вадим Петрович.
 
В  кабинет заглянула Эллочка.
 
-  Минералочки, Вадим Петрович? - спросила она.
 
-  Слово придумала?
 
-  Роза.
 
-  Что - роза?
 
-  Масло "Роза". Такой цветок красивый.
 
-  Йо-о-оханный... Элла, значит вот что - достань мне телефоны каких-нибудь поэтов!  Я не знаю, писателей!
 
-  Креэйтеров?
 
-  Чего? Да, типа того.
 
Эллочка  вышла.
 
-  Солнечное. - сказал Вадим Петрович, - Свежее. Здоровое. Вкусное. Мажется хорошо.  Размазня!
 
Мобильник  зашелся в истерике. Вадим Петрович поднес его к уху.
 
-  У аппарата!
 
-  Вадим Петрович! Я как бы тут звонил в Москву брату, он сказал что теперь принято  как бы всякого рода водку и закуску называть фамилией с двумя "эф"... 
 
-  У меня ни одной "эф" в фамилии.
 
-  У меня есть. Я готов фамилию предоставить как бы.
 
-  Масло "Скворцофф"?
 
-  Как бы да.
 
-  Скворцофф?
 
-  Скворцофф...
 
-  Ф-ф?
 
-  Выходит, как бы так...
 
-  Думаешь? А когда я тебя, ф-ф, завтра выгоню и поставлю какого-нибудь  ф-ф-Козлова? Мы с ним этикетки будем перепечатывать? Ф-ф?! 
 
-  Вадим Петрович! Вадим Петрович! Вы как бы меня не поняли!!! Я же совсем не это  имел!!! Я имел наоборот - сделать вашу фамилию!
 
-  Мою фамилию?! На масло?!! Ты с ума сошел, придурок?!
 
-  Так может вам лучше было бы не масло производить, а...
 
-  Ты еще меня бизнесу учить будешь! Ты еще мне расскажешь что производить! Вон  пошел!! К вечеру десять вариантов!!
 
-  Уже как бы восемь! - торопливо сказал Скворцов.
 
-  Двенадцать!!! - взревел Вадим Петрович и со злостью брякнул мобильник на стол. 
 
В  кабинет впорхнула Эллочка с листком бумаги.
 
-  Нашла, Вадим Петрович. Фирмы по дизайну, рекламе и слоганам. Одна в Щетиновке и  шесть в Самаре.
 
Вадим  Петрович хмуро посмотрел на листок.
 
-  Данке шон.
 
Эллочка  тихо вышла. Вадим Петрович набрал номер в Щетиновке и прислушался. В эфире долго  щелкало и постукивало, словно переговаривалась стая дятлов, затем раздались  первые гудки и трубку подняли.
 
-  Масс-техноложи-консалтин-групп, добрый день? - с придыханием откликнулась  девушка, умело придавая каждому слову учтиво-вопросительную интонацию. 
 
-  Главного к аппарату. - хмуро пробасил Вадим Петрович.
 
-  Как вас представить? - проворковала девушка.
 
-  Заказчик.
 
-  Минуточку, переключаю. - мяукнула девушка, крепко зажала трубку ладошкой и  развязно крикнула, - Вась, возьми! Ва-а-ась!
 
-  Ало! - раздался высокий мужской голос. - Вы по поводу визиток? Не привезли пока,  ждем, попробуйте перезвонить после обеда.
 
-  Стоп! - рявкнул Вадим Петрович. - Ты директор?
 
-  Я. - неуверенно ответила трубка, - А вы?
 
-  И я директор. - сказал Вадим Петрович. - Есть разговор. Заказ. 
 
-  После обеда. Адрес знаете? - и трубка забубнила привычной скороговоркой, - Улица  Партизана Глухаря, дом один. Он там один. Это от вокзала на четвертой маршрутке  до конечной, там прямо до напорной башни, в проулок, по доскам через канавку,  увидите гаражи - это Красноказарменная, а слева...
 
-  Стоп. - сказал Вадим Петрович. - Жду у себя в офисе через полчаса. Бульвар  Труда, здание Мэрии, четвертый этаж, "Фольксбуттер".
 
-  Оп-па... - сказала трубка.
 
-  С собой документ. На кого пропуск выписать?
 
-  Э-э-э... Цуцыков. Василий Цуцыков.
 
-  Пока будешь ехать - начинай думать. Ситуация такая - нужно название для масла.  Но не простое. Самое лучшее название. Масло новое, сливочное, охуительное.  Название должно соответствовать. Ферштейн?
 
-  Я вас понял.
 
-  Жду.
 
*  * *
 
Василий  Цуцыков оказался тощим человеком лет тридцати пяти, с узким лицом в золотых  очках. В руках он нервно сжимал багровую кожаную папку, удивленно косясь на  мятые бумажки, раскиданные по кабинету. Длинные волосы были схвачены сзади  резинкой.
 
Голубой,  огорченно подумал Вадим Петрович, впрочем, какая мне разница? Он кивнул на  свободное кресло. Цуцыков сразу расстегнул папку и вынул лист бумаги,  исчерканный авторучкой. Вадим Петрович жестом остановил его. Крикнул Эллочке  "кофе гостю!", вынул свою визитку и кинул ее вдаль по столу. Цуцыков взял  визитку обеими руками.
 
-  Сметана Вадим Петрович. - прочел Цуцыков торжественно, - Телефон какой длинный,  это Москва?
 
-  Это мобильный, - Вадим Петрович кивнул на трубку, - Через Германию. А теперь  слушай меня внимательно, объясняю один раз. Цуцыков поерзал талией в кресле,  сложил ладони и замер.
 
-  Мне пятьдесят пять. - задумчиво начал Вадим Петрович, - У меня небольшой замок  под Кельном, жена, две любовницы, две дочки и сын в Америке. Мне ничего не надо.  Ферштейн? Вообще ничего. Можешь такое представить?
 
Цуцыков  вежливо покивал.
 
-  Когда я уезжал, у меня было столько денег, сколько ты в кино не видел. 
 
Цуцыков  вежливо покивал.
 
-  За мной охотились такие люди, которых ты никогда не увидишь. 
 
Цуцыков  застыл с полуулыбкой.
 
-  Теперь уже не увидишь. Столько лет прошло, все поменялось. Я вернулся чтобы  делать в России бизнес. Ты слышал, что в Щетиновке строится завод масла? 
 
-  Конечно! - Цуцыков энергично кивнул.
 
-  Я был на выставке в Бельгии. Купил самого нового оборудования на четыре миллиона  евро!
 
-  Это если в рублях... - Цуцыков задумался и стал чесать лоб над очками. 
 
Вадим  Петрович щелкнул пальцами, привлекая внимание.
 
-  Четыре миллиона евро только оборудование! Я построил завод. Я поднял и  перестроил пятьдесят коровников. Я буду выпускать масло. Охуительное русское  масло! Такого нет даже в Германии! А в Щетиновке будет! Ты сам откуда? Наш,  местный?
 
-  Родился в Щетиновке. - закивал Цуцыков, - Окончил Самарский университет с  красным дипломом.
 
-  Хорошо что местный. - удовлетворенно кивнул Вадим Петрович. - Есть маленькая  проблема. Нужно название. Но не просто название. Самое лучшее название для  масла. Мы тут думали, думали... Нужны свежие силы.
 
-  Я готов! - Цуцыков вскинул голову и посмотрел Вадиму Петровичу в глаза. - К  какому сроку?
 
-  Вчера. - сказал Вадим Петрович.
 
-  И все-таки?
 
-  Третью неделю бьемся. Завтра я улетаю. Сегодня к вечеру надо решить. Деньги - не  вопрос. Дам сколько попросишь. Хоть сто евро, хоть триста, хоть пятьсот. 
 
-  Полторы тысячи... - пискнул Цуцыков и испуганно вжал голову в плечи. 
 
-  Сколько-о-о??! - Вадим Петрович медленно поднялся во весь свой рост и навис над  столом, - За одно-единственное слово?!!
 
-  Такая цена. - пробормотал Цуцыков.
 
-  Одно слово!!!
 
-  Разработка бренда!
 
-  Одно слово!!!
 
-  В Самаре три тысячи! В Москве пять! Наверно...
 
-  Ты не в Москве!!! - рявкнул Вадим Петрович.
 
Заныла  печень. Вадим Петрович устало опустился в кресло.
 
-  Да какая разница? Дам и полторы, только придумай.
 
Цуцыков  важно поправил очки. Вошла Эллочка и поставила перед ним дымящуюся чашку, а  перед Вадимом Петровичем - бутылочку французской минералки и бокал. Вадим  Петрович жадно опрокинул бутылочку в бокал.
 
-  Читай, что у тебя готово?
 
Цуцыков  элегантным жестом поднес к лицу руку с листком. Точно голубой, подумал Вадим  Петрович.
 
-  Доярушка!
 
Вадим  Петрович с омерзением помотал головой:
 
-  Вот только не надо этого совка! Этих всяких, блин, ударница - доярница - красная  заря, без этого! Прошлый век! Масло новое, охуительное, для простых русских  людей. Ферштейн?
 
-  Огонек?
 
-  Йо-о-оханный...
 
-  Василек?
 
-  Тупо! Так и я умею! Это обычное название, а мне надо самое лучшее! Чтоб человек  прочел этикетку и остолбенел - вот оно, наконец! Мечта всей жизни! Не пройти  мимо! Ферштейн?
 
-  Весна?
 
Ну  точно голубой, подумал Вадим Петрович и начал пить минералку. 
 
-  Ласточка?
 
-  Насрала. Прямо в пачку.
 
-  Свежесть?
 
-  Зубная паста.
 
-  Луговое?
 
Вадим  Петрович поперхнулся и посмотрел на Цуцыкова.
 
-  Да с какой радости "Луговое"?!
 
-  По ассоциации. Коровы-то на лугу пасутся.
 
-  Но на лугу навоз, а не масло? Ты был на лугу?
 
-  Солнышко.
 
-  Думали уже. Понимаешь... Как тебя?
 
-  Василий Цуцыков.
 
-  Понимаешь, Василий, название должно быть сильное! Звучное! Могучее! Мощное! 
 
-  Тайфун?
 
-  Тьфу.
 
-  Гольфстрим?
 
-  Да заткнись! Слушай: вот у нас было такое предложение - "Буттер". Буттер -  по-немецки "масло". Обсудили - не подошло. Почему?
 
-  Понятно почему. Получается масло-масляное.
 
-  Идиот! Просто нужно русское, мать твою! Русское! Ферштейн? 
 
-  Лебедушка?
 
Вадим  Петрович вздохнул и перевел тяжелый взгляд на бокал. Бокал выдержал, не  рассыпался.
 
-  Соловушка?
 
Вадим  Петрович демонстративно разглядывал толкающиеся пузырьки минералки. Сроду не  было голубых в Щетиновке, думал он.
 
-  Пастушок?
 
-  Может сразу "Петушок"? - перебил Вадим Петрович.
 
-  Хорошая идея! - обрадовался Цуцыков.
 
-  Пошел вон!
 
-  Как? - растерялся Цуцыков.
 
-  Пешком! Вон отсюда, гомик волосатый! Элла, проводи!!
 
Дверь  за Цуцыковым закрылась. Вошла Эллочка и унесла нетронутую чашку кофе. Вадим  Петрович снова положил перед собой чистый лист. "Русское" - написал он на нем и  задумался. Зажужжал телефон.
 
-  У аппарата. - сказал Вадим Петрович.
 
-  Ало! Это как бы Скворцов. - раздалось в трубке. - Соловушка. 
 
-  Что-о-о?
 
-  Как бы "Соловушка".
 
-  Теперь директор у меня пидор. - вздохнул Вадим Петрович. - Что ж ты, дурень? 
 
-  Жена придумала как бы. А я вот что подумал, может так и назвать как фирму 
 
-  "Фольксбатер"?
 
-  Объясняю. Уже сейчас одному объяснял. Название нужно а - сильное, б - русское, г  - необычное, е - охуительное. Ферштейн?
 
-  Будем думать, Вадим Петрович. А стоки оказались как бы в порядке! Ничего не надо  переделывать.
 
-  Так хрена ли ты мне голову морочил?! - Вадим Петрович отбросил телефон и снова  взял в руки маркер.
 
-  Масло "Медведь". - заявил он после долгой паузы. - Это уже хорошо. Это не  соловушка. А еще масло "Русская тройка"! Он торопливо заскрипел маркером.  Перечитал написанное - и бросил листок на пол.
 
-  Старо и скучно! - объявил Вадим Петрович. - Новые идеи нужны. Элла! Элла! 
 
В  кабинет заглянула Эллочка.
 
-  Элла, принеси книг что ли каких-нибудь. Газет. Самых любых! Идеи нужны! 
 
Эллочка  исчезла. Заверещал телефон.
 
-  У аппарата. - сказал Вадим Петрович.
 
-  Вадим Петрович! Это Цуцыков! Можно Вам перезвонить куда-нибудь чтоб не через  Германию?
 
-  Нет!
 
-  Хорошо! Я придумал русские названия!
 
-  Говори.
 
-  Русская тройка!
 
-  Пфу ты...
 
-  Это не все! - заторопился Цуцыков, - Есть еще лучше! То, что вам надо! 
 
-  Давай, не томи.
 
-  Королевское! - объявил Цуцыков.
 
-  Хм. Королевское?
 
-  Мне тоже очень нравится! - оживился Цуцыков.
 
-  Королевское - вот это уже разговор. Неплохо, неплохо. Очень даже неплохо. Хм...  А что? Масло "Королевское"! Нет, не пойдет.
 
-  Почему? - огорчился Цуцыков.
 
-  Платформа "Короли" и село "Короли" в тридцати километрах. Подумают что оттуда  масло. А масло наше, щетиновское.
 
-  Может так и назовем: "Щетиновское"?
 
-  Неаппетитно.
 
-  Наше масло?
 
-  Глупо.
 
-  Масло "Новое"?
 
-  Неоригинально. Масло новое, а название старое. Что там у тебя еще? 
 
-  Царь-масло.
 
-  Это как это?
 
-  Ну, есть царь-колокол, царь-пушка, а у нас будет царь-масло! 
 
-  Царь-масло? А ты о бабах думал? Как будут наши бабы в магазине спрашивать? Дайте  пачку "царямасла"? Ты о бабах вообще когда-нибудь думаешь? 
 
-  Масло "Зверь". Вариант: "Зверь-масло".
 
-  Невразумительно. Еще?
 
-  Ну в общем пока все. Ничего не подходит?
 
-  Продолжай думать. У тебя уже получается. Чтобы к вечеру... 
 
-  Вот! Царское! - перебил Цуцыков. - Раз "Королевское" не подходит. Дайте мне  пожалуйста пачку "Царского масла"! А?
 
-  Брось. - поморщился Вадим Петрович, - Оборудования на четыре миллиона евро! У  царя столько не было. Не надо царей! Не надо совка! Не надо показухи, "Березка",  "Медведь", "Русское поле". Не на экспорт делаем! Пока. Для себя, для своих.  Наше, новое, охуительное масло! Нужно яркое, неожиданное название! Ферштейн?  Включи фантазию! Хватай самые безумные идеи, не стесняйся! И больше думай о  бабах!
 
Вадим  Петрович отложил мобильник и шумно вздохнул. В кабинет аккуратно вошла Эллочка.  Она несла поднос, на котором высилась груда книг и газета. Вот молодец девка,  подумал Вадим Петрович, умница, даром что Мисс-Самара. Масло "Элла"? Маслоэлла.  Дайте пачку маслаэ-э-э... Блевать. Вадим Петрович осмотрел стопку. Сверху слоями  были накиданы одинаковые пестрые томики в тонких обложках. Вадим Петрович  развернул пирамиду корешками к себе. Алексей Алексеев: "Приключения  Пещеристого", "Дело Пещеристого", "Пещеристый наносит удар", "Вход для  Пещеристого", "Выход для Пещеристого", "Пещеристый возвращается", "Гильотина для  Пещеристого", "Опознание тела Пещеристого".
 
Вадим  Петрович яростно смахнул томики на пол и вытянул наугад книгу в солидном черном  переплете. Приоткрыл и засунул палец между страниц. Затем распахнул и поглядел  куда попал. "ПОЛИПЪ - древнiе  называли такъ каракатицу или спрута". Вадим Петрович глянул на обложку. Так и  есть, словарь Даля, третий том. Потянулся за газетой. Районная многотиражка.  "Новости города - у приезжего задержаны наркотики". "Сетка-рабица оптом и в  розницу". "Чудеса "Зеленой аптеки" или как мы помирились с простатой". -  Йо-о-ханный... - крякнул Вадим Петрович, отшвырнул "Щетиновскую звезду" и вновь  распахнул томик Даля. - "ПОИЗРЕБЯЧИЛСЯ - старикъ, ужь и не помнитъ ничего". 
 
Остро  заныла печень. Вадим Петрович смахнул на пол все, что было на столе. Глухо  брякнул поднос. Рассыпчато прозвенел бокал. Да черт бы вас всех, подумал Вадим  Петрович и стукнул кулаком.
 
-  Элла! Маленькую!
 
В  кабинет заглянула испуганная Эллочка.
 
-  Вадим Петрович, но вам же...
 
-  Делай что я сказал!
 
-  Вадим Петрович... - в голосе Эллочки были слезы.
 
-  Неси! - рявкнул Вадим Петрович.
 
Через  минуту перед ним стояла стопка водки и бутерброд с сыром. Вадим Петрович  опрокинул стопку и удовлетворенно зажмурился. Заверещал мобильник. 
 
-  У аппарата.
 
-  Это Цуцыков! - выпалила трубка, - У нас все готово. Отличное название! 
 
-  Ну?
 
-  Масло "Афродита"!
 
-  Кто такая?
 
-  Древняя богиня. До Христа жила.
 
-  Не надо древнюю, масло новое, свежее.
 
-  Ну она симпатяга такая, голая, фигуристая... - Цуцыков был обескуражен. 
 
-  А масло при чем?
 
-  Согласен. Есть еще варианты! Аннушка. Маруся. Женечка. Сашенька. 
 
-  Вот пидарас. - поморщился Вадим Петрович, - Ну сколько раз повторять? Четыре  миллиона евро! Небывалое, охуительное масло! Еще есть варианты? 
 
-  Ну... Масло "Носорог".
 
-  Не понял?
 
-  Носорог. Почему-то вдруг. Ну это уже так... Напоследок уже, устали наверно. 
 
-  А я при чем?!
 
-  Извините. Больше не повторится.
 
-  Это все?
 
-  Нет, еще есть. Маслоежка.
 
-  Масло "Маслоежка"?
 
-  Вариант: масло "Гладкая жизнь".
 
Вадим  Петрович вздохнул и покрутил пустую стопку.
 
-  Вы там совсем уже устали или ты трахнутый на всю голову?
 
-  Ну есть конфеты "Сладкая жизнь", ну а тут мы подумали что масло... 
 
-  А если я пурген начну производить?
 
-  Ну в общем пока все. Вариантов нет. Ничего не подходит?
 
-  Приезжай в офис. - сказал Вадим Петрович. - Будет мозговой штурм. 
 
Вадим  Петрович отложил трубку и покатал стопку по столу.
 
-  Элла! Вызови всех в офис. Скворцова. С женой! И этого, чернявого... И... -  стопка выскользнула из-под руки, упала на пол и кратко щелкнула, - Да черт с  ними со всеми!!! Никого не зови!!! Бутылку водки и пожрать!! Курицу!! Свинину!!!  Сало!! С перцем!! В кабак! Гори оно все...
 
*  * *
 
-  Вася, мля, ты меня уважаешь? - спрашивал Вадим Петрович, наклоняясь через  дощатый столик к самому лицу Цуцыкова, чтобы перекричать оркестр. 
 
-  Ув-важаю, Вам-Прович. - отвечал грустнеющий Цуцыков.
 
-  Тридцать лет назад все пацаны Щетиновки знали кто такой Вадик Сметана! Понял?  Уважали!
 
-  Угу... - кивал Цуцыков, - А может и назвать "Фольксбуттер"? 
 
-  Да погоди, Вася-йо. - морщился Вадим Петрович и тряс его за плечо, - Все знали  Вадика Сметану! И в Королях знали! Боялись! И в Самаре слышали! 
 
-  Угу... - кивал Цуцыков, - А может переоборудовать цеха на сметану? 
 
-  Мля! - стучал кулаком Вадим Петрович, - Вася, пойми! А потом - перестройка! В  Москве знали меня! По всей стране знали, суки, кто такой Сметана!! Сметане все  можно! Я любые проблемы решал! Вот только название придумать не могу. Знал бы  что такое будет - ни на хрен бы не покупал оборудование за четыре миллиона на  этой сраной распродаже!
 
-  Угу... - кивал Цуцыков.
 
-  А вот голубых в Щетиновке сроду не было. - вдруг вспомнил Вадим Петрович с  огорчением, - Ты чего в пидоры пошел, Вася?
 
-  Сам ты пидор! - взвизгнул Цуцыков, - Я женат с семнадцати! У меня трое по  лавкам! Попробуй их прокормить этими сраными визитками и рекламками! Фирма  крошечная! Я и Светка! Доходы - во! - Цуцыков сжал кукиш.
 
-  А че волосы не стрижешь? - опешил Вадим Петрович.
 
-  Мля-я-я-я-я!!! - вскинулся Цуцыков.
 
-  Тихо-тихо! - Вадим Петрович миролюбиво помахал желтой пятерней и налил еще по  стопке, - Хорошо что не пидор. Уважаю. Придумай мне слово, Вася. Пять тысяч дам! 
 
-  Не знаю-ю-ю я-я... - Цуцыков мотал головой и Вадиму Петровичу казалось что он  вот-вот заплачет. Они чокнулись и выпили.
 
-  Вася, все просто. Масло охуительное. Нужно чтобы человек почувствовал это всей  душой! - Вадим Петрович постучал ладонью по печени. - Ферштейн? 
 
-  Охуительное масло. - неожиданно трезвым голосом сказал Цуцыков. 
 
-  Не понял?
 
-  Охуительное масло. Чего думать-то!
 
-  Так нельзя! - испугался Вадим Петрович.
 
-  Иначе никак.
 
-  Так нельзя! - повторил Вадим Петрович.
 
Цуцыков  скорчил неожиданно дикую рожу:
 
-  Сметане все можно, Сметане все можно! - передразнил он, но Вадим Петрович  смотрел сквозь него, вдаль.
 
-  Охуительное масло. - он налил стопку до краев и опрокинул в рот, - Ну, Васька!  Ну, гений! Профессионал! Че ж ты раньше-то молчал, сука?
 
-  Дизайн я сделаю. - сказал Цуцыков, - Тут уже не надо выпендриваться, белая пачка  - черные буквы. Словно железная рука схватила печень и сжала, начала крутить  внутри живота, как выкручивают из грибницы боровик. Подкатило к горлу. Зал  кабака закружился и улетел, со всех сторон навалилась желтоватая темнота. 
 
-  Вадим Петрович!!! - закричал Цуцыков.
 
*  * *
 
В  белых коридорах госпиталя Хольденштрау Вадим Петрович впервые почувствовал себя  безнадежным стариком. За год - три операции. Лазерная терапия, горы таблеток на  тумбочке...
 
Иногда  жена пересказывала ему новости из России. Небывалая популярность у населения,  золотая медаль на фестивале российских продуктов. Налажены поставки в Москву.  Выстроен новый корпус. Скворцов стал почетным членом Лондонского клуба. Госдума  продолжает обсуждать поправку к законопроекту о цензуре названий, но мнения  снова разделились.
 
"Фольксбуттер"  подает в суд на щетиновскую "Велину", выпустившую пакеты быстрого приготовления  "Нехуевый супчик", но суд не признает плагиата. В Самаре выходит первый номер  журнала "Нехуевые ведомости". В Москве открывается центр туризма "Охуительный  сервис". В Англии начат выпуск реппелента от комаров "Факофф". Вадима Петровича  все это давно не волновало. И когда доктор Вильдер сказал, что надежды нет,  Вадим Петрович не почувствовал никаких эмоций.
 
А  когда доктор Вильдер п редложил заморозиться в жидком азоте, пока врачи не  научатся лечить цирроз, Вадим Петрович лишь вяло кивнул.
 
*  * *
 
Очнулся  он в большом светлом зале, лежа в кресле странной конструкции. Сознание будто  разом включили. Вадим Петрович посмотрел на себя и увидел, что одет в  обтягивающий костюм салатового цвета. Раздались аплодисменты. Вадим Петрович  вздрогнул и увидел прямо перед собой шеренгу солидных людей, одетых в  обтягивающие деловые костюмы.
 
Со  всех сторон поблескивали объективы камер. Наконец один из присутствующих важно  шагнул вперед, вытянул ладонь и произнес:
 
-  Позвольте зачитать невъебенно торжественную ноту вежливости от Пиздатого  президента Охуительного Союза Мировых Государств! Мы охуительно рады  приветствовать возвращение к жизни охуительно первого человека, пробывшего в  жидком азоте семьдесят пять нехуевых лет! Да здравствует наша охуительная  медицина! Заебись, блядь!
 
И  шеренга зааплодировала.
 
 
 
(с)  Леонид Каганов
 
22  февраля 2002, Москва-Роскон(Nokia9110)-Москва